В августе 2021 года США завершили вывод своих войск из Афганистана. Последовавший за этим событием приход к власти талибов привел лишь к некоторому снижению уровня боевого противостояния и потерь среди гражданского населения, но не ознаменовал ликвидацию нищеты и нестабильности. Ухудшение социально-экономической ситуации, ставшее, в том числе, следствием введенных западными странами санкций, оказалось серьезной проблемой для «Талибана»**Запрещенная в России террористическая организация — по некоторым данным, это привело к сокращению внутреннего валового продукта страны почти на треть и потере 700 тыс. рабочих мест.
Среди серьезных проблем послевоенного времени массовая миграция уверенно занимает первое место.
В период активного ведения боевых действий в 2020 году количество афганских иммигрантов в соседних странах (Иран, Пакистан, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан) уже составляло 6,5 млн. человек. После установления новой власти число увеличилось до 8,2 млн.
Но многолетний кризис в Афганистане не привел к появлению в странах Средней Азии больших масс беженцев, которые могли бы проникать на территорию России. И это несмотря на действие в РФ безвизового режима с Таджикистаном и Узбекистаном, что теоретически упрощает попадание афганских мигрантов на север по мере их натурализации в государствах региона. Также в нулевые, когда новая афганская война только начиналась, много говорилось о возможной агрессии исламских фундаменталистов с территории Афганистана в отношении трех сопредельных среднеазиатских республик. Но ни первая, ни вторая угрозы так и не проявились.
На север путь закрыт
В России эти вызовы, о которых успели забыть, обновили свою актуальность в последние полтора года с началом боевых действий на территории Украины, когда российские власти максимально упростили въезд и пребывание трудовых мигрантов из Центральной Азии. К социально-экономическим рискам столь открытой политики можно отнести рост социальной напряженности и увеличение случаев радикализации мигрантов, а также ухудшение криминогенной обстановки и межэтнических отношений в крупных российских городах. Но, несмотря на все возможные послабления для движения рабочей силы из центральноазиатских республик, никакой массовой миграции афганцев на север не наблюдается, и за это спасибо надо сказать и Москве, и светским элитам ЦА, которые всерьез отнеслись к этой региональной угрозе и пристально отслеживали афганскую ситуацию.
После распада СССР почти все государства региона (кроме Узбекистана) присоединились к конвенции о статусе беженцев 1951 года и протоколу 1967 года, приняв, таким образом, обязательства по предоставлению международной защиты беженцам и соблюдению их прав.
Тем не менее, политика местных властей в отношении мигрантов не всегда определяется положениями заключенных соглашений, поскольку в ходе кризисных ситуаций на первый план выходят политические факторы и, прежде всего, соображения безопасности, что ведет к формированию некоторого баланса интересов.
Несмотря на заявления официальных лиц о готовности принять более 100 тысяч афганцев, к октябрю 2021 года в Таджикистан въехало лишь около 15 тысяч граждан Афганистана. Впрочем, это число все равно больше, чем во всех остальных странах Центральной Азии вместе взятых.
Возникшую ситуацию власти Таджикистана объясняли отсутствием необходимых ресурсов для приема беженцев, в то время как в некоторых экспертных докладах в качестве причины указывалось достаточно строгое законодательство.
Например, на сегодняшний день законы Республики не позволяют беженцам пребывать в больших количествах в крупных населенных пунктах и рассчитывать на ту или иную финансовую поддержку.
Сообщалось и о приостановлении получения «красных паспортов» — документа, предоставляющего право легально работать на территории страны и подавать заявления на убежища в третьи страны.
Недостаток рабочих программ по интеграции также снижает шансы мигрантов на трудовую и социальную интеграцию. Хотя подавляющее большинство афганских беженцев рассматривают Таджикистан лишь как транзитную зону на пути в страны Западной Европы, периодические случаи депортации государством прибывших мигрантов вызывают критику со стороны международных организаций.
Похожим образом поступили и другие страны Центральной Азии. Узбекистан сразу отказался принимать афганцев, сославшись на отсутствие правовых оснований, а затем объявил о полном закрытии афганской границы в августе 2021 года. Казахстан и Кыргызстан согласились открыть границу лишь этническим казахам и киргизам. Туркмения отказалась пускать к себе всех без исключения, в том числе и этнических туркменов, мотивировав свое решение сложной эпидемиологической обстановкой.
У каждой из стран региона, куда могли перетечь афганские беженцы, нашлись благовидные предлоги гостей с юга к себе не пускать.
Сценарий массовой миграции афганцев в Центральную Азию не реализуется благодаря жесткой миграционной политике государств региона. Отдельную роль в этой ситуации играют Иран и Пакистан, которые принимают большую часть беженцев**Более 2 млн. граждан по данным УВКБ. Именно в этих странах афганцам было предложено убежище. Благодаря этим факторам миграционный кризис в Афганистане 2021 года не приобрел масштабов, угрожающих миру и стабильности центральноазиатского региона.
По данным ООН на декабрь 2022 года, только 0.4% всех афганских беженцев проживало в Таджикистане, что, как уже было указано ранее, составляет больше, чем во всех остальных странах Центральной Азии вместе взятых. Притом, что этнических таджиков, населяющих Афганистан, почти в два раза больше, чем в РТ. Словом, на сегодняшний день риск притока в Россию большого количества афганских беженцев остается маловероятным, по крайней мере, в краткосрочном периоде.
На самолете и на поезде не страшно
Впрочем, это не отменяет скрытые угрозы, исходящие от нового режима. Афганистан оказался страной победившего исламского фундаментализма, сумевшей противостоять внушительной международной коалиции. Но это не главное в сегодняшнем положении этой страны.
Столкнувшись с изоляцией, и особенно ощутив ее в экономической сфере, талибы начали предпринимать заметные дипломатические усилия.
Для нормализации ситуации — ослабления санкций и обретения международно-правого признания — новая власть пошла по пути развития торговых и иных связей с ближайшими соседями. Новый афганский режим проводит довольно амбициозную внешнюю политику, предпочитая договариваться с первыми странами и первыми лицами. И такая политика талибов находит подержку в самых высоких кабинетах. Больше всех удивили авиационные власти США, разрешившие своим авиакомпаниям летать над территорией Афганистана. Всего через два года после завершения войны у кабульского режима появились неожиданные преференции: центральноазиатские страны поставляют на юг энергоресурсы, а Россия и Индия, чей товарооборот за год вырос на 40%, всерьез обсуждают строительство дорогостоящей железной дороги через Афганистан под гарантии Кабула.
С Казахстаном делегация талибов недавно обсудила вопросы осуществления международных финансовых операций. Помимо банковского дела, стороны обсудили возможность установления льготных торговых тарифов, телекоммуникационные проекты и транзитные маршруты, в том числе для возможных поставок российской нефти в Южную Азию. Астана и Кабул запланировали заключить торговые договоры на 100 миллионов долларов.
С Туркменистаном власти Афганистана на днях договорились о наращивании объемов поставок электроэнергии. Отмечалось, что Ашхабад уже нескольких лет экспортирует электричество в соседнюю страну по льготным ценам.
Через сотрудничество с Узбекистаном талибы занялись реализацией важных инициатив и стратегических проектов в сфере транспорта, энергетики, торговли и образования. Особенно стоит отметить готовность Ташкента возобновить реализацию проектов по строительству железнодорожного коридора Мазари-Шариф-Кабул-Пешавар и ЛЭП «Сурхан — Пули-Хумри».
Трансформация Афганистана из вечно воюющей страны в государство, объединяющее Южную, Восточную и Центральную Азии посредством взаимосвязанных инфраструктурных проектов, будет в свою очередь укреплять положение Кабула на международной арене.
Однако изменения талибами были запланированы в экономической сфере, но никак не в социальной. В частности, власти оставили в силе ограничения в отношении девочек и женщин, запретили деятельность политических партий, продолжили вести политику сегрегации, маргинализации и преследований населения. Похоже, теперь это не слишком смущает и демократический запад.
Представление о «реформированном» движении талибов по умолчанию ошибочно. Неясность и неопределенность ситуации внутри Афганистана остается:
Талибан пока что не собирается ни создавать инклюзивное правительство, ни следовать требованиям международного сообщества, и это вряд ли изменится в краткосрочной перспективе.
Афганистан может в самом обозримом будущем восстановиться экономически и заявить о своем месте в регионе, в том числе, как полиэтнический субъект, где проживают миллионы этнических таджиков, узбеков и туркмен. России необходимо учитывать все риски сотрудничества с Кабулом и опасность мирного миграционного взаимодействия с государством, которое так и не превратилось «в мирную, процветающую и свободную от терроризма» страну.
Неудивительно, что именно такой проблемный режим после себя оставили американцы, чтобы сохранять в регионе возможность развития сценариев дестабилизации, в том числе посредством миллионов «лишних» афганцев, способных одномоментно создать миграционный коллапс, как это произошло в Европе в 2015 году. Стабилизация Афганистана — результат международных договоренностей, не только региональных, но и глобальных. Российские гарантии на этих рубежах — ее уверенное экономическое и политическое присутствие в регионе, в первую очередь через укрепление экономик наших южных соседей и всемерную поддержку светского характера центральноазиатских государств.
Важны и меры по предупреждению возможного использования и переброски местных радикалов в Россию, что ставит вопрос о необходимости повышения качества контроля въезда и пребывания мигрантов из ЦА, особенно по линии аудио-визуального распознавания иностранных граждан.
