Каждое государство по-своему формирует стратегию регулирования и контроля миграционных потоков, интеграции и образования иностранных граждан: с учетом экономических потребностей, исторического прошлого, менталитета и культуры коренного населения. Один из вариантов миграционной стратегии — либеральная политика или политика «открытых дверей». Чаще всего ее выбирали страны Европы, исходя при этом не в последнюю очередь из своего колониального прошлого.
Примером такого подхода могут служить Испания, Италия, Великобритания, Франция, десятилетиями державшие двери нараспашку перед выходцами из своих бывших колоний и предлагавших им возможность жить на государственное пособие в качестве своего рода извинения, компенсации за старое. Открыть двери всем нуждающимся кажется единственным верным вариантом, когда за спиной сотни лет масштабных завоеваний, кровопролитных войн, расовых и религиозных притеснений.
Всегда присутствовали, конечно, и едва ли не на первом плане, экономические соображения: Европа -- регион со стремительно стареющим населением, нуждающийся в притоке рабочих рук.
Но инструмент достижения этой цели оказался в итоге таким, что привел к значительным, если не губительным побочным эффектам в виде расслоения общества, нарастания ультраправых настроений, снижения качества рабочей силы, углубления конфессиональных противоречий и все это уже выливается на улицы, в том числе и в Германии, являющейся локомотивом европейской экономики.
Чтобы понять, как связана либеральная миграционная политика и все вышеперечисленные последствия, необходимо вспомнить, что является источником миграции. Одним из катализаторов этого явления считается разрыв в доходах между коренным населением государств. Чем шире разрыв, тем выше стимул иммигрировать. Второй триггер миграции — диаспора.
Приток мигрантов увеличивает численность диаспоры, а она, в свою очередь, стимулирует рост численности мигрантов. Стоит отметить, что оба эти драйвера работают комплексно: при стабилизации разрыва в доходах численность мигрантов перестанет расти, только если прекратится рост диаспоры. Важным фактором является также абсорбция — доля диаспоры, ежегодно покидающая ее ряды и растворяющаяся в обществе коренного населения.
Чем крупнее диаспора, тем меньше ее участники контактируют с местными, соответственно, тем ниже темп ее абсорбции. Диаспора продолжит увеличиваться до тех пор, пока число вакансий, образованных путем абсорбции, не сравняется с числом пребывающих мигрантов.
Когда государства открывают двери всем нуждающимся, миграция реально ускоряется. Это видно по статистике за разные периоды. Так, в 1960 г. в мире насчитывалось 92 млн иммигрантов, в 2000 г. — уже 165 млн. По данным исследования Департамента по экономическим и социальным вопросам ООН, в 2020 г. число мигрантов в мире составило 281 млн человек. Динамика очевидна.
Возможно, классическим примером слишком открытой миграционной политики служит Норвегия. Большую часть своей истории она отличалась гомогенностью социальной и культурной среды. Либерализация началась в середине 1970-х, когда были заложены основы довольно открытого миграционного законодательства, в том числе, конечно, и по экономическим соображениям и, безусловно, имея в виду только хорошее.
В 1988 г. правительство приняло решение смягчить миграционный режим для граждан Польши, позже условия въезда и пребывания смягчили и для мигрантов из других стран. В 1990-е в Норвегии начала работать программа воссоединения семей, была упрощена процедура получения убежища для граждан Боснии и Герцеговины.
Еще в начале 1990-х доля мигрантов в Норвегии составляла всего 4% от общей численности населения. С постепенной либерализацией миграционной политики доля иностранных граждан начала увеличиваться. По состоянию на 2020 г., по данным Центрального статистического бюро Норвегии, доля иммигрантов первого и второго поколения в стране составила 18,2%.
Правила начали ужесточаться только в начале 2000-х, и ощутимых результатов снижения ускорения миграции, судя по статистике, пока не наблюдается.
Аналогичная ситуация прослеживается в Швеции: так же, как и Норвегия, это государство уже несколько десятилетий ведет политику «открытых дверей», хотя страна заявила о себе как о гостеприимном государстве, «доме народов» еще в начале 1930-х.
В 1970 г. доля мигрантов от численности всего населения Швеции составляла 6,7%, к 2019 г., согласно Обзору изменений численности международных мигрантов, подготовленного ООН, доля иностранных граждан в стране составила 20%.
Большинство мигрантов в Швеции — молодежь, люди с высшим образованием и хорошей квалификацией, но значительная часть этой образованной молодежи не работает. По данным на май 2021 г., собранным Статистическим бюро Швеции, уровень безработицы в стране составляет 9,8%. Помимо безработицы, есть еще одна проблема: мигранты и беженцы в Швеции получают высокие социальные выплаты, при этом обратно государство не получает почти ничего, так как поступления от уплаты подоходного налога иностранными гражданами очень низкие.
Мультикультурализм, превращенный в догму, тоже становится проблемой. С нарастанием культурного, религиозного и этнического разнообразия правительство просто не может учесть потребностей всего населения. К последствиям чрезмерной разнородности в обществе можно отнести вытеснение одними социальными группами других, появление гетто, рост преступности и общего социального напряжения как у коренного населения, так и у мигрантов.
Рано или поздно терпению местного населения может прийти конец. И чрезмерное разнообразие приведет к росту националистических идей в обществе, ущемленном тем, что государство просто не может оказать достаточно внимания коренному населению.
Так, собственно, и происходит. В Швеции начал заметно меняться религиозный ландшафт. Прежде большую часть местных составляли протестанты, но со временем в стране начало появляться все больше мечетей и этим, хотя шведы — один из самых толерантных народов, который разделяет принципы свободы вероисповедания, как минимум не вызывает горячего одобрения большинства, а для кого-то становится толчком к тому, чтобы развернуться в сторону крайне правых, ультранационалистических взглядов и даже активных действий.
Так, в мае 2011 г. жители города Гетеборг вышли на митинг против строительства мечети. Организовано мероприятие было национал-демократической партией «Шведская лига защиты». Летом того же года правые экстремисты совершили поджог мечети в городе Скёвде.
В том же 2011 г. Норвегия была потрясена Андерсом Брейвиком. Ультраправый террорист и националист подорвал начиненный взрывчаткой микроавтобус у комплекса правительственных зданий в Осло, а после отправился на остров Утёйа, место проведения традиционного молодежного сбора в лагере правящей Рабочей партии, где расстрелял 77 человек. На суде Брейвик объяснил свое преступление тем, что пытался оказать «норвежское сопротивление» и показать властям, что совсем скоро в Норвегии не останется этнических норвежцев, а большинство составят мигранты.
Это все, конечно, крайние проявления. Однако и менее заметные, но устойчиво повторяющиеся примеры недовольства очень многих буквально зацикленностью властей некоторых стран на безоглядном следовании сверхлиберальным подходам к миграционной политике свидетельствуют: эта теория слишком часто расходится с практикой, а истина, как это обычно бывает, скорее всего, заключается в компромиссе. Единого стандарта миграционной политики не существует.
Нашли ошибку в тексте? Выделите ее мышкой и нажмите Ctrl+Enter
